А.M. Кучумов в письме к своей жене 23 июля 1944 года так описывает состояние Концертного зала и павильонов рядом с ним после войны:

"Напротив когда-то были Киоск и Фермочка, теперь там груды кирпича и пепелище, заросшее бурьяном... Кругом обезображенные пожаром подсохшие черные деревья. Страшный трагизм запечатлелся здесь на всем. Здесь немцы мучили и расстреливали безвинных жертв - пушкинцев. Здесь окончили жизнь Ласкевичи, Аня Красикова и многие другие. Жутко ходить по этому месту, ведь где-то тут же и их могилы; теперь заросшие травой... Концертый зал... незначительно повреждены колонны, внутри зал сохранился хорошо, украдены только живописные панно над окнами. Все мозаики в полной сохранности. Кухня-руина... руинистее не стала. Внутри лежат бюсты султана, его жены, Борея, Вакха и Сергелевский Густав Ваза, к сожалению, с побитым носом. Мраморная статуэтка Геркулеса (из Концертного зала) разбита на куски. Тут же лежит и «безголовый антик», который когда-то стоял у Руины..."

  Павильон «Концертный зал» относится к лучшим произведениям прославленного архитектора Джакомо Кваренги. Он включен в число памятников мирового культурного наследия и находится под охраной ЮНЕСКО.
Одна из первых работ Кваренги в России. Концертный зал начал возводиться в 1782 году. Новое здание для камерного музицирования отличалось лаконизмом архитектурных форм, сдержанностью и простотой облика.
Внешне строгий Концертный зал заключает в себе роскошные по отделке интерьеры, исполненные итальянскими мастерами. Основную часть павильона занимает прямоугольный в плане зал с дверями, выходящими в портик, ротонду и в два квадратных кабинета по ее сторонам. Великолепна облицовка стен стюком, выполненная в 1788 году мастером Л. Шефлером. На плафоне Центрального зала в технике фрески изображены Юнона и Сатурн, управляющие колесницами, на падуге – знаки зодиака, солнце и луна. Живопись по штукатурке исполнил Дж. Скотти. На торцовых стенах в лепных медальонах представлены аллегории архитектуры, живописи, скульптуры и науки, исполненные К. Альбани.


 Полы зала покрыты мозаиками. На центральной, черно-белой античной мозаике, датированной I–II  веками, запечатлен эпизод мифа о похищении Европы Зевсом. Орнаментальная полихромная античная мозаика на полу помимо растительных мотивов включает в себя ромбы со свастикой – древнейшим солярным символом. 5 июня 1779 года Екатерина II писала барону Мельхиору Гримму о находке в Риме мозаик, служивших " украшением будуара покойного  императора Клавдия" и приказывала: " сделайте так, чтобы их приобрели ... они могут быть помещены в моём апартаменте, который ... через две тысячи лет перевезут отсюда по приказу императора Китая или какого-нибудь другого глупого тирана, владеющего большей частью мира ... 225 золотых цехинов за пол будуара, предназначенного служить трём таким ... персонам как  Клавдий, я и будущий император Китая или кто-либо в том же роде, в течение четырёх тысяч лет, никак нельзя считать устрашающим расходом".


  По бокам от нее – восьмиугольные мозаики, созданные по рисунку Кваренги из разноцветного отечественного мрамора.  Вдоль стен зала расположены 28 пьедесталов розового мрамора, на которых установлены античные бюсты и скульптура XVIII века из царскосельского собрания.
 Откосы окон украшают уникальные мозаики из искусственного мрамора, имитирующие технику флорентийского набора из цветных камней.
Плафон Живописного кабинета, в центре которого парит трубящая Слава, а по сторонами представлены сцены жертвоприношения, были выполнены итальянцем Д. Валесини в технике энкаустики.
Концертный зал, сильно пострадавший во время войны, не был разрушен и в основном сохранил свою уникальную внутреннюю отделку. Комплексные реставрационные работы в нем завершились в 2010 году, и летом великолепные интерьеры предстали взору посетителей.


  Говоря о торжественном великолепии царскосельского архитектурного ансамбля, необходимо помнить не только о дошедших до нас шедеврах, но также и о тех чудесах зодческого искусства, которым не довелось встретить 300-летие императорской загородной резиденции. Среди них числится и Турецкий киоск, или, на восточный лад, Диван…
Выстроенный по воле государыни Екатерины Великой в пейзажной (как выражались тогда, «новоразводящейся»), прогулочной части огромного парка, он располагался на островке за Концертным залом, возведённым уже гораздо позднее по проекту Джакомо Кваренги. Поэтому и сам Киоск долгое время неправомерно считался то произведением Кваренги, то творением другого художественного завсегдатая Екатерининского парка - Чарльза Камерона.



  Это необычное строение было изготовлено из дерева и укреплено на фундаменте в 1779-1782 годах - после удачного дипломатического вояжа в Константинополь князя Репнина. Его посольство подтвердило условия победного Кучук-Кайнарджийского мира, подписанного за несколько лет до того между Россией и Блистательной Портой.

  Киоск был просторным, с воздушным, «поднебесным» потолком - 7 саженей (14,90 м.) в длину и ширину и 4,5 сажени (9,5 м.) в высоту. Украсили его наподобие похожих построек в османских гаремных покоях - такими же обоями. Восточный колорит дополнили 12 колонн, обитых зелёными пальмовыми листьями из жести. Со стороны казалось, что посетителя встречают цветущие плодоносные деревья. Императрица любила заходить в Диван, чтобы отдохнуть во время прогулки…
Сравнительно недавно удалось выяснить имя истинного создателя этого павильона. Им, как отмечает главный хранитель Музея-заповедника «Царское Село» Лариса Бардовская, оказался зодчий Илья Неёлов. Его «авторское право» неоспоримо подтверждено чертежами и архивными документами. Что же касается Кваренги и Камерона, то оба они на момент постройки Дивана находились за пределами России.

  Следует обратить внимание на качество подготовительных работ. Всё - от набросков до модели - делалось очень обстоятельно. Проектный период длился более года ( с  сентября 1777-го по декабрь 1778 года), после чего из Кабинета Её Императорского Величества поступила изрядная для тех времён наличность - 9083 рубля 87 копеек.
В феврале 1779 года был подписан контракт с подрядчиком, государственным крестьянином Германом Афанасьевым, об исполнении «деревянной турецкой киоски». К строительству привлекли «резного золотарного цеха мастера» Франца Брюлло, коему поручили вызолотить бруски, сделать балясины, расписать «колерами» окошки, вырезать из липы пальмовые деревья, навесив на них железные капители в виде листьев. По завершении этих трудоёмких операций из Петербурга в Царское прибыл художник Алексей Бельский с целой творческой группой - «живописцами и краскотёрами шестью человеками». С мая по сентябрь 1781 года они старательно расписывали в Киоске окна, стены, колонны и весь интерьер. Весной 1782-го янтарный мастер Рогенбук довёл до конца отделку 16 канопе - элегантных скамеек, расставленных вокруг павильона. Теперь дивной постройкой можно было и любоваться, и пользоваться для отдыха.

  Над Киоском нависала плоская кровля; его отличали большие двусветные окна и круглые, вписанные в квадрат, окна второго света, причём ставни откидывались книзу. Выделялся обёрнутый фольгой плафон из смолы; его поддерживали 4 сильно вытянутые колонны-пальмы, но не с жестяными, а с картонными листьями. Здание, возвышавшееся над крохотным островом, гармонировало с окрестным пейзажем - густой зеленью, постройками, ансамблем водоёмов и плотин.




  Государыня воспринимала оттоманскую «игрушку», убранную коврами и редкими материями, как воплощение восточной неги и приятной, в духе «1001 ночи», расслабленности. Она часто сидела или полулежала на диванах с удобными мягкими подушками, обводя взглядом разноцветные, под мозаику, стёкла. Тёплыми весенними и летними вечерами она прохаживалась в окружении свиты по Розовому полю, а её августейшие внуки - Александр и Константин, «благоволив искупаться в пруду», переодевались под сводами киоска в сухое платье. Здесь же Екатерина Алексеевна играла с придворными в лото и угощала их «холодным кушаньем с десертом». В белые ночи Диван становился подмостками: самодержица, гостившая тут регулярно, но, как правило, не более часа, с удовольствием слушала концерты - выступления певчих, арии из опер, духовную и роговую музыку.
  К сожалению, в годы Великой Отечественной войны Турецкий киоск погиб от огня. Был безвозвратно утрачен замечательный памятник, замыкавший перспективу пейзажного сада - самой тихой, камерной части Екатерининского парка.

  Недавно посмотрела документальный импортный фильм о золоте Шлимана. Создатели сего шедевра зело сокрушались о варварстве русских, вывозивших культурные ценности из Германии. И утверждали, что американцы, якобы, этим не занимались. Я что-то пропустила, война шла на территории США? И ни словом, ни полсловом не было упомянуто об уничтоженных и вывезенных из России немцами объектах. И таким вот контентом пичкают систематически западного обывателя.

  Точная цифра культурных ценностей, утраченных Россией, еще не определена. Музейные работники, составлявшие списки утраченных культурных ценностей, работали с учетной документацией, лишь частично сохранившейся во многих учреждениях. Немало музеев учетную документацию утратили полностью. Поэтому цифры утраченных музейных экспонатов в списках, составленных в первые годы после окончания войны, нередко отличались от тех, что представлены в перечнях музейных утрат (1941-1945 гг.) последних лет.

Пример тому — данные об утраченных экспонатах пригородных дворцов-музеев Ленинграда.

В 1951 году цифры культурных потерь были названы в «Акте проверки наличия музейных ценностей пригородных дворцов-музеев».

  Сегодня можно констатировать: 17 томов каталога в 43 книгах, посвященные утратам музеев, библиотек и архивов Москвы и Ленинграда (Санкт-Петербург), Московской, Ленинградской, Воронежской, Курской, Псковской, Ростовской, Смоленской, Новгородской областей, Северного Кавказа, пригородных дворцов-музеев Ленинграда (Санкт-Петербург) представляют причиненный войной ущерб в 1.129.929 единиц хранения (музейных предметов, редких книг и рукописей, архивных дел).

      
               . . .

Распахнув сюртук свой, на рассвете
Он вдыхал все запахи земли.
А вокруг играли наши дети,
Липы торжествующе цвели.

Бабочки весенние порхали
Над его курчавой головой.
Светлая задумчивость печали
Шла к нему — и был он как живой.

Вот таким с собою унесли мы,
Чтоб хранить во фронтовой семье,
Образ светлый и неповторимый —
Юношу на бронзовой скамье.

И когда в дыму врага, в неволе,
Задыхался мирный городок,
Ни один боец без горькой боли
Вспомнить об оставшемся не мог.

Вот они, годов военных были:
Словно клад бесценный, в глубь земли
Руки друга памятник зарыли
И от поруганья сберегли.

Мы копали бережно, не скоро,
Только грудь дышала горячо.
Вот он! Под лопатою сапера
Показалось смуглое плечо.

Голова с веселыми кудрями,
Светлый лоб — и по сердцам людским,
Словно солнце, пробежало пламя:
Пушкин встал — и жив и невредим!

Всеволод Рождественский